На окраине Одессы, в полуразрушенном от бомбёжек доме, в одной из комнат коммунальной квартиры, жил молодой человек по имени Яков. Окно его скромного жилища выходило на вымощенную камнем дорогу, по которой каждый день спешила на работу Анна Петровна. Мужа женщина потеряла ещё в начале 42-го и, месяц с небольшим назад, у неё поселился мелкий воришка — Мирон. Её можно было понять — столько лет без мужчины... Она была рада и этому проходимцу, потому что нуждалась в сильном плече, да и сама была счастлива дарить своё тепло хоть кому-нибудь. По утрам, проводив Анну взглядом, Яша ставил на подоконник табличку с надписью «открыто» и терпеливо ждал свою клиентуру. Сегодня стук каблучков его соседки был не особо отчётлив, и мастер своего дела понял — слетели набойки. Накинув на плечи шинель, он стремглав выбежал на улицу.
— Анна Петровна! Анна! Постойте! — на бегу выкрикивал он.
Услышав, что её кто-то зовёт, женщина остановилась и обернулась.
— Доброе утро, Яков Моисеевич. Что-то случилось?
— Неловко задерживать Вас, но я хотел бы попросить заглянуть ко мне на обратном пути, — немного смущённо ответил парень, и его взгляд невольно упал на женские сапожки.
— Ах, Вы об этом... От профессионала ничего не утаишь. Мне давненько следовало зайти в Вашу мастерскую со своими чувяками, — виновато теребя воротник своего пальто худенькими ручками, проговорила Анна Петровна.
— Таки я Вас жду. Непременно жду, — уже с большей уверенностью в голосе выпалил Яша, радуясь тому, что ему не пришлось ничего объяснять.
— Я обязательно заскочу. Только у меня будет просьба — приглядите за Ниночкой. Она немного прихворнула и мне пришлось оставить её дома. В школе не топят.
— Да-да, не беспокойтесь, ступайте, я позабочусь о Вашей девочке. И вот ещё что... Всё не решался сказать, — снова запинаясь, начал молодой человек. — Ваш сожитель, вернее... В общем, он очень подозрительный тип, Анна.
— Не переживайте за меня. Конечно, Мирон не заменит отца моей Ниночке, но без мужских рук одинокой женщине в доме никак. Да и где в наше время найти достойную партию? Сами прекрасно знаете, в живых остались единицы, — грустно вздохнув, Анна развернулась и быстро зашагала по тротуару.
— Простите мою бестактность. Всего хорошего и до встречи.
— Увидимся вечером, — уже на ходу, не оборачиваясь, ответила женщина.
Яков постоял ещё минут пять на улице, пока хрупкий силуэт не скрылся за углом, и быстрым шагом пошёл домой. «И кто меня дёрнул только завести речь об этом ублюдке? Надеюсь, она на меня не в обиде и зайдёт после работы. Сапоги ей подшить не мешало бы. Совсем прохудились,» — пронеслось у него в мыслях.
На пороге Яшу встретила белокурая девчушка с большущими глазами, обрамлёнными пушистыми ресницами, в точности, как у куклы, которую она бережно прижимала к себе, словно пыталась защитить от холода.
— Доброе утро, дядя Яша.
— Ты чего это в сенях, а не дома, стрекоза? Негоже на ветру стоять, и так простужена. Заходи, будем пить горячий чай.
— С сахаром? — прищурившись от улыбки спросила девочка, и на её веснушчатых щеках появились забавные ямочки.
— Если ты хорошо поищешь в буфете, то с сахаром, — подмигнул Яков. — Ищи, а я на кухню ставить чайник.
Нина положила куклу на подоконник, открыла стеклянные дверцы буфета и достала сахарницу с пилёными кусочками рафинада. Поставив находку на обеденный стол, она принялась с любопытством оглядывать комнату своего соседа. Такое количество книг она видела только в библиотеке, где работала её мама. Но больше всего внимание девчушки привлекли огромные настенные часы с кукушкой, мерное тиканье которых разрезало утреннюю тишину. Вернувшись, хозяин комнаты застал Нину натирающей подолом платья медали, висевшие у него на гимнастёрке.
— У моего папы тоже такие есть. Правда, сейчас Мирон носит их, — и в глазах малышки заблестели хрустальные слёзки.
— Ну-ну, ты чего это? Хочешь, я сыграю тебе весёлую мелодию? Полагаю пионерки умеют плясать?
— Конечно, умеют, — гордо произнесла девочка. — На что нам тогда патефон с пластинками?
Яков полез под кровать и достал оттуда коричневый футляр. И как только он заиграл на скрипке, Нина схватила стул и начала вальсировать по комнате, чтобы доказать правдивость своих слов. Весь день они провели в разговорах, много смеялись, пили чай с сахаром и между этим принимали клиентов с разорванными башмаками. А ближе к вечеру дверь распахнулась, и в комнату к Якову ввалился сосед — сожитель Анны.
— Слышь ты, еврейская морда, ты чего там наболтал моей бабе? Если ты ещё хоть раз откроешь пасть в мою сторону, с тобой будет то же самое, — кричал он. И, взяв скрипку, с размаху кинул её перед собой. Безжалостно топча по инструменту кирзовым сапогом, Мирон с остервенелым блеском в глазах смотрел, как осколки летят в разные стороны. Тут вбежала Анна и, сразу схватив озверевшего подонка за гимнастёрку, стала тащить его из комнаты. Но в этот момент у пьяного дебошира в руках что-то блеснуло. Женщина успела лишь вскрикнуть от боли, и, прижав рану рукой, опустилась на пол. Ниночка со слезами подбежала к матери, из груди которой сочилась кровь. «Мама, мамулечка, только не умирай, прошу тебя, пожалуйста. Всё будет хорошо, ты только потерпи,» — кричала, ещё дышавшей матери девочка.
Убийца, естественно, сразу дал дёру. А Яша не успел даже опомниться, так всё мгновенно произошло... Нину забрали в детский дом на следующее утро. Анну похоронили. И только кукла, забытая девочкой на подоконнике, осталась для молодого человека напоминанием о них.
Прошло много лет. Яков уже жил в центре Москвы и преподавал в музыкальном училище. И всё у него в жизни было бы хорошо, если не одно «но» — он ни на один день не забывал белокурую девочку, перед которой чувствовал себя виноватым за то, что не смог защитить её мать. Долгие годы Яков искал девочку, да и сама Нина много раз пыталась найти своего соседа по коммунальной квартире. Но что они знали друг о друге, кроме имён?
Однажды, проходя мимо филармонии, девушка увидела афишу. На ней огромными синими буквами было написано — «Бенефис симфонического оркестра под управлением Я. Покровского». Нине непременно захотелось попасть на это выступление, будто что-то подсказывало ей, что она обязана там быть. В надежде на то, что буква «Я» — это и есть имя человека, которого необходимо увидеть, Нина купила билет в театральной кассе. Уже вечером того дня, она сидела в своём самом красивом платье, в пятом ряду концертного зала. Держа в руках футляр, барышня наслаждалась чарующими звуками музыкальных инструментов, вспоминала своё детство и, особенно, тот день, когда она потеряла маму... И вот, концерт окончился, зал разразился бурными аплодисментами, а оркестранты встали, встречая своего руководителя. Конечно, Нина сразу узнала в нём своего давнего соседа и её переполнили сумасшедшие эмоции. Слёзы радости обволокли голубые глаза и готовы были вот-вот окропить бархатистую кожу щёк. «Он совсем не изменился,» — отметила для себя девушка, и, поднявшись с места, кинулась к нему навстречу.
— Здравствуйте, я Нина, та самая Нина, дочь Анны Петровны. Вы меня помните? Это Вам, — и она протянула Якову футляр со скрипкой. — Купила её давно и хранила специально для Вас.
— Спасибо. Я так долго искал тебя. Как же ты выросла, девочка. Никогда не узнал, если бы просто встретил на улице.
— Да, повзрослела немного, — произнесла Нина и опустила смущённо глаза.
— А у меня для тебя тоже есть сюрприз — твоя кукла, которую ты забыла на подоконнике.
— Неужели она ещё жива? — удивилась Ниночка.
— Это самое ценное, что есть у меня. Ну что же мы стоим, как неродные? Поехали ко мне в гости, пить чай.
— С сахаром? — как тогда, в детстве, лукаво спросила девушка, и на её щеках появились ямочки.
— Если ты хорошо поищешь, то с сахаром, — подмигнул Яков.
Из филармонии они вышли крепко держась за руки, и с этого дня больше никогда не расставались.
