Июнь. Долгожданный теплый и солнечный июнь. Цветущие тополя покрыли дороги Москвы белым, как снег, пухом. В городских садах отцветали сирень с жасмином. Улицы утопали в белом цвете и благоухали цветочными ароматами. Своим неспешным ходом шла жизнь простых людей: некоторые бежали домой, некоторые на работу, юноши и девушки шли в клубы стрелков, авиационного и планерного спорта, а кто-то готовился к выпускному, не столько долгожданному, сколько многими нежеланному.
По вечерней набережной Москвы-реки шли три девушки, что-то весело обсуждая и смеясь. Они наслаждались легким теплым ветерком, дувшим им в лица и трепавшим выпавшие из причесок пряди волос. Одна из девушек присела на скамью, стоявшую под густой кроной березы.
— Эх, девчата, недолго нам гулять вместе осталось. Скоро выпускной, а там разбежимся кто куда...
— Да ладно тебе, Катька! Все равно видеться будем постоянно, не нагоняй тоску, — сказала девушке подруга, пропуская другую вперед и еле слышно добавила, — Вон, подругу приободри лучше, а то ходит как в воду опущенная, из-за Сережки своего...
— Хм, есть идея! — воскликнула Катя, побежав за березу, подле которой рос небольшой кустик сирени. Вера побежала вслед за ней. Сорвав несколько веток с ароматным цветком, подруги подбежали к третьей, окружив ее с двух сторон.
— Не волнуйся, вернется твой Сережка из армии, — воскликнула Катя. — Вот увидишь! Не успеешь оглянуться, а он уже тут как тут... Настасья-краса, длинная коса! Настя улыбнулась подругам и Вера сунула ей в руку ветку сирени.
— А помните, девчонки, как мы гуляли здесь зимой? Катюха поскользнулась, а за ней все упали, — сказала Вера, от чего подруги засмеялись и вприпрыжку направились вперед, вдоль набережной.
Все три девушки были неразлучными подругами с самого детства: учились в одном классе, гуляли в одном дворе, занимались общественными работами, как и другие их сверстники, участвовали в соревнованиях... Катя увлекалась авиаспортом, Настя — стрельбой и даже имела значок «Ворошиловский стрелок». Вере же больше нравилось заниматься наукой, нежели стрельбой или полетами, поэтому она в основном проводила время с книжкой в руках, готовясь стать врачом.
Проводив Катю до дома — она жила на другом конце улицы — Настя с Верой пошли дальше. Пройдя примерно половину пути в безмолвии, Настя осторожно заговорила с подругой:
— Вер, слушай, я вчера случайно услышала разговор папы с дядей Лешей... Вера, они говорили о войне! Мне страшно...
— Не бойся, никто нас не тронет! — девушка обняла подругу за плечо в попытке приободрить ее, — Не нападет ни Германия, ни кто-нибудь другой...
— Ты уверена?
— Конечно, более чем! — заверила Настю Вера
Напоследок девушки обнялись и разошлись по домам. Но как бы того не хотелось, Веру никак не могла оставить мысль о грядущей войне. Она не хотела поднимать эту тему, терзавшую душу уже достаточно длительное время, но Настя осмелилась нарушить это табу. Девушка чувствовала неминуемое начало войны, может, далеко не завтра, не сегодня, и даже не через неделю... Рано или поздно она должна начаться. Это было заметно по постоянно снующим людям в военной форме. На улицах города их было в разы больше, чем обычно.
По оживленным улицам полуденного города бежала женщина. Ее длинные светлые волосы были растрепаны ветром, а из остекленевших голубых глаз текли слезы. Женщина бежала вперед, не глядя под ноги. На первый взгляд можно было сказать, что у нее что-то произошло, или же она сбежала из какой-нибудь клиники для душевнобольных, уж больно выделялся ее внешний вид среди прочей массы людей. Вдруг ноги женщины подкосились и она упала на асфальт, разбив колени в кровь. Собрав в кулак оставшиеся силы, женщина закричала: «Война! Война началась, родненькие... Война!», после чего громко зарыдала. Прохожие недоумевали, но привели женщину в чувства и ей помогли встать.
Внезапно затихла музыка и из громкоговорителя донесся сигнал, уведомляющий народ об объявлении. Жители города подошли ближе, приготовившись слушать."...Сегодня, двадцать второго июня, в четыре часа утра, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну..." — эти строки, произнесенные диктором, засели слушателям в голову, затмив сознание, пронзив сердце, которое теперь отдавало дикой болью, переходящей в ярость, и вызвав у каждого желание биться за свою страну не на жизнь, а на смерть.
